Шкурный страх
Корнетова Елена Владимировна
Складывается впечатление некоего
массового умопомешательства
и остаётся загадкой, кого так боятся социальщики.
Есть удивительная особенность чиновников и госслужащих в сфере так называемой защиты прав детей (более известной в народе как ювенальная юстиция). Изначально нам думалось, что ими движут шкурные интересы. На деле же всё оказалось куда проще, прозаичнее и оттого только гнуснее. Конечно, шкурный интерес наличествует, но это явление скорее единичное. Эти единицы надо выявлять и избавлять от них систему как от точечных вредителей.
Вот с системным заболеванием куда сложнее. Не шкурный интерес владеет коллективным сознанием местных ювенальщиков. Скорее, это можно назвать Шкурным Страхом. Да, это именно страх. Словно мелкие вороватые мыши, боятся они не угодить начальству. Их страх сильнее долга, сильнее стыда, даже заглушает совесть. Настолько силён этот страх.
Слепо повинуясь легитимному авторитету, они готовы перемалывать чужие жизни в песок. Пусть при живых среднестатистических родителях (не «подзаборных») ребёнок мыкается по детским домам, будет напичкан транквелизаторами (чтобы не просился с рёвом домой) и вырастет с устойчивым чувством несправедливости и непредсказуемости окружающего мира, так как своим страданиям он не сможет найти оправдания. Никто из взрослых не объяснит ему, почему он не может вернуться к маме с папой. Зато ты не потеряешь работу, господин чиновник!
«Мы слуги закона», — гордо рекут они и тут же съёживаются от строго взгляда очередного вышестоящего «господина» (или «госпожи» — разницы нет). И судорожно начинают перебирать в голове указания, инструкции, рекомендации. Уж не нарушили ли чего. Ещё бы! Ведь этот строгий взгляд исходит не от равноправного с тобой человека, такого же слуги закона, как и ты. Он исходит «оттуда», «сверху». Давно уж вроде установилась демократия. Целое поколение назад. Три независимых ветви власти — и того раньше. Верховенство закона провозглашено, но, оказывается, никому оно не нужно. Оказывается, начальник (пусть даже самый мелкий) — это царь и бог, который априори прав. Плевать на закон и уж тем более на здравый смысл при принятии решений. Неужели рабское сознание непреодолимо?
Сколько раз мне приходилось наблюдать этот подхалимский взгляд (только лишь при мысли о начальстве), эти закатываемые наверх глаза и указующий куда-то в потолок перст, сопровождаемый словами: «Это же не я придумал. Это… оттуда. К нам спущены рекомендации!» Подобная речь произносится почти с предыханием, а слова «оттуда» и «рекомендации», видимо, должны вызвать у меня трепет. Только почему-то не вызывают.
«Откуда именно спущены?» — уточняю я. И этот вопрос вызывает минутное замешатель-ство. Видимо, раньше директору школы (инспектору сиротского суда) хватало предыдущей фразы. Видимо, никто из родителей не задавал уточняющих вопросов. Но если я точно знаю, что данная инициатива вредит детям, если я хочу от неё избавиться, то мне надо знать, от кого она исходит, куда идти, в чьи двери стучаться, с кого спрашивать. По-моему, это естественно. Я хочу понимать, идти ли мне в муниципальный департамент образования, в минобраз, минблаг или в госинспекцию по защите прав детей. У моего собеседника почему-то выражение лица такое, будто я собираюсь предотвращать извержение вулкана или договариваться с богами о прекращении засухи. Разве можно подвергать сомнению рекомендации?! Вот так на практике и выясняется, что рекомендации у нас в Латвии носят обязательный характер. Потому что исполнители — аки твари бессловесные.
А люди «сверху» почему-то почитаются автоматически, в силу принадлежности к группе «оттуда». Ну что тут скажешь? Видали мы этих людей. «Хомо обыкновеникус», даже зачастую много глупее моего собирательного собеседника-служащего. И потом, пусть начальство наделено легитимной властью, но на обратную связь запрета нет! Они же порой совершенно оторваны от реальности. Они, в основном, переводят с английского. Ой, простите: «перенимают опыт» в области различных инструкций и рекомендаций. Переводят бездумно, исходя из того, что «там» лучше знают, как правильнее устроить нашу жизнь. А примитивность и закомплексованность, наложенные на полную оторванность от реалий, могут стать взрывоопасными. И становятся.
Где же тот школьный учитель или директор, кто придёт в министерство и скажет: «Ребята! Вы чего тут навыдумывали? На практике это не работает! Это даже вредит! А ну давайте-ка, меняйте свои инструкции да рекомендации. У нас тут живые люди, дети, (ментальность, традиции, да что угодно).»? Нечто подобное вовсе не будет нарушением закона. Даже не будет проявлением неуважения к начальству. Кто-то же должен намекнуть, что король голый. Не для того, чтобы унизить короля, но ради общего блага. Вообще-то, в Цивилизованном Мире это нормально. Мы любим себя причислять к цивилизованному миру, хотя больше похожи на одетых во фрак неандертальцев. Как оно называется у них, у цивилизованных — демократия, что ли?
Необходим элементарный и естественный диалог. Диалог, существование которого не укладывается в чиновничьих головах. Их мозг знает лишь две формы общения: 1) я сверху — ты снизу и 2) я снизу — ты сверху. Любое желание общаться на равных воспринимается как угроза их власти. Да расслабьтесь вы, буде вам! Равный вам человек признаёт власть, данную вам законом. Равный вам человек и уважать вас готов, если есть за что, но оставаясь равным. Равный вам человек помнит, что вы — служащий государства, а значит и его, Человека, служащий, ибо он и есть основа государства, которому вы служите. Он трудящийся, налогоплательщик, гражданин — в шрочайшем смысле этого слова.
И вот ведь что странно. Мой собеседник боится оказаться наказанным за то, что «недосмотрел» и вовремя не «спас» ребёнка от родителей. Однако же он абсолютно не боится наказания за изъятие ребёнка из семьи. Видимо, такой рефлекс закреплён практикой наказаний. То есть, лучше на всякий случай изъять. Мало ли что? Окажешься не прав — вернёшь родителям, никто даже не пожурит. Подумаешь, с кем не бывает. Очевидно, метод кнута работает только в одном направлении. Любопытно только, в чьих руках находится сей кнут. Этот вопрос, к сожалению, остаётся открытым, так как никто пока не признался. Складывается впечатление некоего массового умопомешательства и остаётся загадкой, кого так боятся социальщики.
Нет ничего дурного в исполнительности. На добросовестном труде конкретного исполнителя держится любой процесс. Но ведь нельзя терять разум и человеческий облик! Нельзя отрекаться от собственной ответственности! Нельзя же вот так просто разрушить детскую жизнь, растоптать чью-то семью и самому ничего не почувствовать, никакого укола совести?! Виновато начальство. И рекомендации виноваты. Нельзя же так низко пасть и даже не ощущать этого!
Реакция вот таких, душонкой хилых инспекторов, директоров, социальных работников вызывает лишь омерзение. Разводящие руками, пожимающие плечами и закатывающие наверх глаза — о, сколько же вас сидит по кабинетам! Ваше кредо: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Вы растаптываете чужие души и судьбы, попискивая: «Поймите, я не могу поступить иначе. Меня могут уволить». Вы действительно ожидаете сочувствия? Сегодня вы забираете у нас детей. Завтра — запихнёте нас в вагоны и отправите в Сибирь или в Гуантанамо? Или, может, начнёте сгонять в газовые камеры, если будет такая инструкция? А что? Пару-тройку поколений назад мы это уже проходили. Как далеко способны вы зайти, движимые страхом увольнения?
Хотя сами вы вони не чуете (своё не пахнет), им буквально смердит, вашим Шкурным Страхом, чуть не до рвоты. Если вас таких большинство, то наше общество серьёзно больно. Больно вирусом духовного иммунодефицита. Значит, мы как общество, как единый организм не способны ни распознавать гадкий вирус, ни реагировать на него.
И никому не стыдно. По-видимому, служащие социальной сферы находят для себя «железные» оправдания и как-то живут с этим, подобострастно улыбаются начальству, спокойно спят по ночам…